У ШАМАНОВ ПЕРУ

Двое друзей, писатель Венсан Равалек и художник Марк Каро, решили однажды отправиться в большое путешествие на поиски сверхъестественного. По всему миру они искали колдунов и ведьм, участвовали в тайных обрядах и магических церемониях. На сей раз путь привел их в северное Перу - к шаманам...
   Было холодно. К девяти утра предместья Лимы остались позади, и дорога побежала по узкой полоске земли между океаном и отвесными отрогами Анд. На этой голой стене, как на электронном табло, то тут, то там возникали гигантские плакаты с лицами кандидатов в президенты Перу, аккуратно обложены рамками из цветных камней. Через каждые несколько десятков километров из расселины выглядывал пиль часовни. Еще реже попадались кривобокие хижины, возле них стояли грузовики. Прочие следы человеческой деятельности отсутствовали. Мы направлялись в Салас, поселок в 800 километрах к северу от столицы Перу, не примечательный ничем, кроме обилия среди его жителей колдунов.
   К ним едут со всех концов страны - советоваться и лечиться. Сам президент Перу недавно привозил из-за рубежа высокопоставленного друга, пожелавшего остаться неизвестным. Вообще-то, без крайней надобности колдунов тревожить не полагается. Праздных посетителей они могут и проучить. Поэтому не все местные жители соглашаются брать на себя функции проводников и посредников. Но наш Гильермо, бывший полицейский, переквалифицировавшийся в таксиста, - человек не робкий. Он подвесил к зеркалу заднего вида образ Девы Марии, в бардачок сунул пистолет калибра 9 мм и приехал за нами в Лиму.
   Через 500 километров горный воздух потеплел. Анды отступили к линии горизонта, и климат обрел тропические черты. Этим и воспользовались в свое время люди, разбив здесь сотни рисовых плантаций. Не обращая внимания на кишащих в округе змей, босые крестьяне идут за плугами, которые тащат быки, - совсем как на каком-нибудь древнеегипетском рисунке. Заночевать нам пришлось в Чиклайо, где живет двоюродный брат Гильермо. Кое-кто поговаривает, будто он водится с негрос, "черными" колдунами, которые тоже практикуют в Саласе. Но полицейский-таксист заявил, что это вранье. С нами все будет в порядке.
   Двоюродный брат оказался двухметровым весельчаком, обладателем баса, мимо которого не прошли бы в оперном театре. Саласские курандерос (лекари, знахари, шаманы) знакомы ему много лет. Ремесло у них, по его словам, нервное, так что не все они люди уравновешенные. Впрочем, ничего страшного. В случае крайней необходимости Гильермо и он готовы выступить в качестве наших телохранителей.
   За такими разговорами асфальтированный участок дороги кончился, уступив место гравию. На обочине были вкопаны щиты с размашистой надписью "холера". Один такой самодельный плакат не ограничивался письменным предупреждением: неумелый, но старательный рисунок изображал малыша, тщательно моющего руки. Ребенок на соседнем рисунке справлял большую нужду в специально оборудованном домике.
   Недавно Салас оказался в эпицентре эпидемии холеры. Говорят, она выкосила в стране несколько тысяч человек. В Саласе погибла четверть населения - и колдовская сила местных курандерос, увы, не помогла. С тех пор поток желающих зарядиться ею, очевидно, сильно спал. Во всяком случае даже такие скромные визитеры, как мы, вызвали у горожан живейший интерес. Пока мы ехали по городку, дети выглядывали из-за заборов по обеим сторонам улицы. Даже понурая лошадь, тянувшая в бакалейную лавку телегу с провизией, застыла посреди дороги и, не мигая, уставилась в лобовое стекло машины с двумя перуанцами и двумя "гринго" на борту. Гильермо пошел потолковать о жилье. Его брат договариваться с колдунами. Это удалось не сразу. Первый маг заподозрил в нас полицейских. Он долго колебался, допускать ли нас к обряду, и в конце концов почел за благо перестраховаться. Со вторым, неким доном П., нам повезло больше.

   Его дом стоял в стороне от центра поселка. Завидев нас, привязанный к изгороди осел бдительно заревел. На его рев вышел средних лет коротышка с пивным животом и в поношенной футболке. Он поглядел на нас с таким изумлением, словно впервые в жизни видел иностранцев и ни о каком колдовстве не имел понятия. Но наш проводник знал дорогу к сердцу земляка. Несколько монет освежили память коротышки, оказавшегося сыном дона П. Вскоре мы уже стояли в доме, в странной комнате, где помимо продавленного дивана, газовой горелки и самодельного стола находился камень, изображавший жертвенник, а также чаши, ведра, бутылки, какие-то выдолбленные куски дерева и прочая обрядовая утварь.
   Самому дону П. на вид было лет 60. Он вполне соответствовал сложившемуся у нас стереотипу индейского колдуна: лицо испещрено морщинами, глаза блуждают и в то же время смотрят так, будто их обладателю известно нечто недоступное нам. Пальцы длинные и беспокойные, как у пианиста. Гильермо вкратце объяснил цель нашего приезда - пройти магический обряд с употреблением сан-педро, "фирменного" саласского отвара из кактуса, содержащего мескалин.
   Честно говоря, с галлюциногенными веществами, которыми так богата Южная Америка, мы с Марком знакомы не понаслышке. Жевали листья матэ на границе Аргентины и Чили. В верхней Амазонии принимали айауаску - экстракт особого вида лианы. Но сан-педро пробовать не приходилось. Не торгуясь, мы выложили огромную для Перу сумму - сто долларов - и отправились в "отель". Там мы окатили себя водой из шланга, заменяющего на этих широтах душ, а потом вздремнули, с сожалением отказавшись от ужина. Колдовские обряды полагается "принимать" натощак.
   Когда в 9 вечера за нами явился сын дона П., весь поселок, казалось, уже спал. Даже индюки, лошади и ослы успокоились. Чародей уже ждал нас. Он полулежал на заднем дворе своего дома, укрывшись стеганым одеялом. По всему было видно, что время до нашего прихода он даром не терял. Из невообразимого нагромождения ритуальных предметов, которые мы видели днем в его комнате, дон П. выбрал самые необходимые: дюжину воткнутых в землю старинных клинков, человеческий череп, статуэтку, изображающую совокупляющуюся пару, какие-то камни и кремниевый кастет - таким, должно быть, пользовались еще его предки инки.

   Этот набор, символизирующий границу между видимым и невидимым мирами, шаманы называют "меса", в буквальном переводе "стол". Кроме постоянного реквизита к нему нужно добавить то, над чем предстоит колдовать. Гильермо воспользовался случаем и подсунул фотографию своей жены - той вскоре предстояла операция. Мы с Марком положили кое-какие свои вещи и улеглись в заблаговременно принесенных спальных мешках на землю. Сын дона П. погасил свечи. Обряд начался. Все выпили по кружке сан-педро. По вкусу отвар напоминал скисшее молоко, но в общем пить было можно. Тем не менее, нам тут же подали лимонный и табачный сок - запить. Потом все долго лежали, храня полное молчание. В темноте едва можно было различить контуры осла, топтавшегося на привязи. Наконец дон П. тихо запел. Его сын приблизился к нашим спальным мешкам - с вопросом, кто желает быть первым.

Мы с Марком тихонько посчитались - выпало мне. Сын дона П. взял с месы клинки и принялся меня "очищать". Выглядело это так, будто он что-то энергично сметал ими с моих плеч и груди. Прежде чем приобщиться тайн магии, нужно очиститься от внутренних засоров - это мне уже объяснили. Как и то, что очищение удастся, только если очищаемый ранее хоть немного был знаком с какими-либо духовными практиками. "Христианские подойдут?" - спросил я. "Да". На всякий случай я перекрестился.
   Тем временем сан-педро начал оказывать первое действие. Я вдруг увидел, как ночной мрак перед моими глазами избороздили какие-то лучезарные нити. Других галлюцинаций не было - я просто испытывал чувство нарастающей легкости. Позже дон П. объяснил, что дал нам с Марком минимальную дозу снадобья, ровно столько, чтобы мы раскрепостились.
   Клинки уже порядком натерли мне плечи, и я с радостью уступил их Марку, а сам опустился на колени перед месой, скрестив руки на груди. Прямо у меня перед носом стояли три грубо вырезанных деревянных распятия и чаша с каким-то питьем. Каждые пять минут сын дона П. понемногу отхлебывал из чаши - в результате через несколько часов его вырвало. Как нам объяснили, его и должно было вырвать. Вкушение и последующее исторжение "дурного" - важнейший знахарский обряд. Тем временем дон П. начал завывать гораздо громче. Он перевалился на левый бок и вплотную приблизил свое лицо к моему - тут и начались чудеса. Перед моим внутренним зрением рекой полились цветные образы. Это напоминало мелькание картинок в компьютерной игре. Одновременно я чувствовал, будто из моего мозга извлекали какие-то блоки информации, которую сам я не в силах был расшифровать. И еще я не мог отвязаться от ощущения чего-то чужеродного, чьей-то властной воли. Как будто в поток моего сознания вмешался посторонний.
   Я вспомнил прочитанную когда-то книгу об амазонском колдуне Мануэле Кордове. Тот гипнотизировал индейцев, напоив их предварительно айауаской. Потом индейцы рассказывали ему, что видели то, о чем думал сам гипнотизер во время сеанса - пробки на улицах Лимы, самолет, с ревом взмывающий в небо... В жизни неграмотные крестьяне из перуанской глубинки, никогда не бывавшие в городе, ничего подобного не видали.
   Впоследствии я оценил то, что дон П. колдовал надо мной исключительно деликатно. Я вернулся к своей нормальной жизни без всяких личностных изменений. Используя комбинацию психотропных средств и своих способностей к внушению, курандеро вполне может "перепрограммировать" душу пациента. Смешать все ваши "коды", "шифры" и комплексы. Спровоцировать неадекватные реакции. Короче, свести с ума. Или ослабить иммунитет против болезней. Впрочем, к "белым" знахарям с такими заказами не обращаются.
   Покончив с завываниями, дон П., к нашему с Марком удивлению, добыл огонь, просто потерев один камень о другой. Он поджег разложенные здесь же на месе табачные листья. Они задымились, и нам велели вдыхать аромат. От этого испытания я как некурящий уклонился. Марку пришлось стараться за двоих, а наш курандеро, предварительно прополоскав горло, опрыскивал нас табачным соком, как будто собирался прогладить утюгом. Местные ароматизаторы не отличаются особой тонкостью - кругом воцарилась необыкновенная вонь. Даже осел проснулся и подал голос. Моя голова, наоборот, вдруг так отяжелела, что я уже не мог сопротивляться внезапной дремоте.
   ...В первых лучах солнца мне предстала идиллическая картина. Дон П. все еще лежал на спине, подперев голову рукой и улыбаясь кротко, как странствующий монах. Гильермо исполнял роль кающегося грешника, стоя перед ним на коленях и торопливо бормоча что-то. После дозы сан-педро и бессонной ночи вид у него был диковатый, как, наверное, и у нас Марком. Рядом в тазике виднелась какая-то бурая жидкость - остатки ритуальных напитков.
   Я спросил дона П., использовал ли он когда-нибудь в своих ритуалах кровь. Курандеро отрицательно покачал головой. Кровью кропят своих пациентов только нечестивцы - шаманы-негрос.
   Никто не покажет вам на улице, где они живут, никто не ткнет пальцем и не скажет: вот - черный чародей. Тем не менее в Перу они есть. Говорят, на каждых двух белых колдунов приходится один негро - и нередко он выигрывает "магические битвы", которые устраивают между собой носители тайных знаний. А бывает, что богопротивные обряды втайне совершают колдуны безупречной репутации. По слухам, таких немало среди столичных курандерос, которые держат салоны и к которым съезжается блестящая публика со всего мира.
   Через несколько недель после посещения Саласа потрепанный автомобиль Гильермо подвез нас к дверям "закрытого" заведения, которое держит Эль-Туно, звезда перуанского шаманизма. Когда-то в молодости он, как дон П., помогал простодушным соседям в деревушке на севере Перу. Тем же ремеслом занимались его отец и дед. Но в конце концов родственникам удалось наскрести юному колдуну на университет. Эль-Туно прошел полный курс наук, получил диплом, но не работал по специальности ни дня. Зато столичные знакомства в комбинации с таинственной репутацией мага из глубинки дали прекрасный результат. И заработок.
   Днем перед "сеансом" у Эль-Туно мы заехали на центральный знахарский рынок - в Лиме есть и такой. Сюда на запряженных ослами повозках и на дорогих джипах съезжаются мастера потусторонних дел. На колдовском рынке можно найти и листья коки (фасовка - мешками), и сан-педро, и просто лекарственные травы, и экстракт из зародышей ламы гуанако, и набитые соломой чучела ящериц. Здесь продают сушеных жаб, считающихся амулетами, резных деревянных демонов, сабли, черепа, магические жезлы из пластмассы с надписью тайе т Вгагп, кольца, яды, способные отправить на тот свет целую армию, старинные чародейские книги с жутковатыми картинками. Наши потребности были скромны - бутыль сан-педро для вечернего обряда.

В гости к маэстро Эль-Туно наш старый знакомый Гильермо захватил очередного своего кузена Хавьера -похоже, его родственники наводнили всю страну. Хавь-ер преподает в школе восточных единоборств, что несколько обнадежило нас с Марком. Припарковать машину возле дома знаменитого курандеро не составило никакого труда - на всей улице она оказалась единственной. Кое-где на тротуарах спали нищие. В освещенной витрине магазина напротив группа миниатюрных ангелов сбилась к ногам алебастровой Мадонны.
   Крутая винтовая лестница вела в подвал дома. Первое просторное помещение, обставленное в духе Эдгара По, являло глазу пятьдесят черепов, аккуратным полукругом разложенных на мраморном полу. В центре зала горели свечи, над которыми несколько индейцев совершали плавные пассы. Во втором зале сам маэстро Эль-Туно в шляпе, черном плаще и сапогах приветствовал нас зычным ревом ягуара и указал пальцем на место в углу. Здесь тоже не было недостатка в черепах, в художественном беспорядке валялись сабли вроде тех, что мы видели у дона П., жезлы, раковины и какие-то странные групповые статуэтки. Одна, насколько я понял, представляла инкского жреца, обращающего женщину в каменную глыбу.
   Центром композиции служила прислоненная к стене настоящая мумия, которую сторожил петух - естественно, черный. Несмотря на показную театральность этих декораций, нам с Марком стало не по себе. С лиц Гильермо и Хавьера тоже исчезли привычные усмешки. Да и остальные десять зрителей, собравшихся тут же, выглядели озадаченными.
   Огни погасли - осталась одна свеча перед креслом, на котором восседал Эль-Туно. В полумраке разлили по кружкам сан-педро. Столичный сорт оказался более вязким и горьким, чем саласский. И подействовал он быстрее, уже через четверть часа. Затем темноту прорезало бесконечное множество вспышек и начались видения, совсем не похожие на те, что являлись мне в Саласе. Те были беззвучными - здесь сплошным фоном шел невнятный шепот, переходящий в свист. Перед глазами плыли тяжелые серые облака. Эль-Туно, не смолкая ни на секунду, зычным голосом призывал духов: "Придите и исцелите страждущих, окажите милость ищущим помощи у вас, научите, как победить..." Что-то в этом роде, если только я правильно понимал испанскую речь. И - имена, имена, странные и страшные имена...
   

   В Перу, как я заметил, все, а не только колдуны, верят, что мир заселен сонмами невидимых существ, находящихся в постоянном взаимодействии с видимыми. Сам по себе кирпич никому на голову не падает - ничто не обходится без участия духов. И чтобы направить их энергию в полезное человеку русло, нужны колдовские обряды. Для начала сверхъестественных персонажей нужно назвать по имени, чтобы привязать к миру, - "материализовать". При этом каждый колдун, в зависимости от происхождения, "отвечает" за строго определенную "группу" духов, приручать которых ему помогают предки. Наш Эль-Туно, например, призывал знаменитого Сипанского старца (вполне возможно, что этот древний жрец племени мочика приходился маэстро пращуром), а также Христа и Пресвятую Деву...

   Тем временем в подвале, куда почти не проникал свежий воздух, становилось все труднее дышать. Я был почти на грани обморока, когда курандеро, подняв с пола горящую свечу и аккуратно переступая через черепа, направился ко мне. Черный петух последовал за ним. От взгляда в упор черных глаз Эль-Туно с налитыми кровью белками кому угодно сделалось бы дурно, но я почему-то испытал облегчение - словно бы "протрезвел". Тем временем молчаливый индеец-ассистент подал клинки, и начался процесс очищения - такой же, как в Саласе. Мы добросовестно позволили себя "поскоблить", полагая, что тем физическое воздействие и закончится, и мы погрузимся в сон. Но самое интересное нас ждало впереди.

   Отбросив в сторону клинки и подняв согнутые в 1 локтях руки на манер хирурга перед операцией, колдун потребовал инструмент, а именно жезл. Ассистент подал ему тяжелый металлический I жезл - тот едва поместился в мощном кулаке Эль-Туно. Но курандеро, судя по всему, привык ловко с ним обращаться. Не отводя от нас с Марком глаз, маг принялся быстро вращать жезлом, словно цирковой жонглер - факелом, одновременно сделав несколько шагов в нашем направлении. Я с тревогой обернулся кХавьеру. Тот не проявлял признаков беспокойства, и, как вскоре выяснилось, был прав. Сокрушительный удар жезла предназначался не нам, а черному петуху, который, впрочем, тоже не пострадал -колдун промахнулся
   Сказать по правде, я до сих пор в точности не понимаю, что произошло. Возможно, наш вошедший в раж хозяин действительно хотел покончить с несчастной птицей, но не попал, и церемония сорвалась. Призывы к духам оказались тщетными, так как не состоялся обряд единения кровью между "этим" и "тем" мирами - о необходимости такого обряда для некоторых магов мы слышали от Гильермо.
   С другой стороны, дон П. категорически отрицал, что "белые" колдуны применяют кровь, а Эль-Туно не причислял себя к "черным". Да и странно, что этот пластичный и физически сильный человек не смог расправиться с петухом. После неудачного удара жезлом он еще некоторое время гонялся за несчастной птицей по залу, спотыкаясь о разнообразные предметы. Жертва при этом истошно кудахтала, а преследователь рычал. Выглядело это все настолько комически, что сначала мы с Марком, а потом и остальные зрители расхохотались. Казалось, магический обряд превратился в фарс. Эль-Туно, оставив попытки добраться до петуха (тот в какой-то момент исчез - видимо, ассистент незаметно унес его), продолжал выделывать в середине зала неистовые и нелепые па, добавив к ним нечленораздельное пение.

   Я совершенно расслабился. Мрачность обстановки более не угнетала меня, и я, не обращая внимания на черепа, даже сел, прислонившись к стене. В душе незаметно воцарилась гармония. Нечто подобное ощущаешь, сидя летним днем на террасе приморского ресторана и глядя, как на пляже играют дети. Мне казалось, все вокруг тает под солнечным дождем. Прикрыв глаза, я решил посмотреть, какие картины предложит мне теперь воображение. Оказалось - самые величественные: я увидел конных конкистадоров, гарцующих по площади индейского города, какую-то древнюю битву двух армий, императора Наполеона... Сколько времени прошло, прежде чем я очнулся, сказать трудно. Но когда это
   произошло, в комнате уже горели свечи, а Эль-Туно спокойно сидел на полу, поджав под себя ноги. Черепа куда-то исчезли - их место занял длинный ряд статуэток. Они были расставлены в затылок друг другу, как колонна войск на марше. Заметив мое пробуждение, колдун, до того вполголоса говоривший о чем-то с Гильермо и двумя неизвестными мне мужчинами, улыбнулся и пододвинул одну из статуэток, словно хотел нас друг другу представить.
   Старик, запечатленный в камне, оказался также колдуном, одним из предков Эль-Туно, жившим еще до испанского завоевания Перу. Магическая церемония перешла в "проповедь". Наш хозяин долго распространялся о таинственной силе древних, о бессмертии души, которая, покинув тело одного могущественного колдуна, всегда переселяется в другого, и только достигнув предела могущества, воспаряет к звездам.
   "Кем вы себя сейчас ощущаете?" - неожиданно перебив сам себя, обратился ко мне Эль-Туно. "Утренней звездой", - машинально ответил я. И тут же подумал, что это, пожалуй, довольно точное сравнение. Я посмотел на часы - было около десяти утра.

Венсан Раваллек. Журнал "ГЕО"